Он щелкнул замком, и стук прекратился. Распахнув дверь, Илларион увидел на площадке знакомую картину: Мещеряков и Сорокин топтались по кафелю с выражением притворного раскаяния на лицах.
— Не помешали? — как ни в чем ни бывало спросил Мещеряков.
— А мы тут шли мимо, смотрим, у тебя свет, — добавил Сорокин.
— Думали, ты не один, — подхватил Мещеряков.
— А у тебя пылесос воет, — с некоторым разочарованием подал свою реплику Сорокин.
— И вы решили помочь, — не скрывая сарказма, сказал Илларион. — Ну, проходите.
Сорокин первым шагнул в прихожую и замер в нерешительности.
— Да, — сказал он. — Это впечатляет.
— Черт возьми, — заглядывая в комнату через его плечо, с отвращением сказал Мещеряков. — Авгиевы конюшни. Ты нарочно, что ли?
— Не понял, — строго сказал Илларион и тут же звонко хлопнул себя по лбу.
— Вот именно, — сердито сказал Мещеряков. — Давай я добавлю!
— Ну, господа разведчики, — разочарованно протянул Сорокин. — С вами связываться…
Илларион задумчиво поскреб ногтями сначала голый живот, потом затылок и развел руками.
— Забыл, — растерянно сказал он. — Дай, думаю, приберусь немножко… Может, в ресторан? Я угощаю, раз такое дело.
— Я так понял, что у тебя и без нас с полковником есть, кого в ресторан водить, — проворчал Сорокин. — При чем тут ресторан? Мы поговорить хотели, а ты — ресторан. Поесть я и дома могу, причем вкуснее и дешевле. Договорились же… Ты что, каждый раз так прибираешься?
— Нет, — ответил за Иллариона Мещеряков. — Это у него что-то наподобие функционального расстройства психики. Случается редко, но когда начнется, лучше держаться подальше.
— Ладно, — вздохнул Сорокин и нахлобучил шляпу, которую держал в руке. — Придется, видимо, зайти в другой раз.
— Вот-вот, — поддакнул Забродов и стал демонстративно разглядывать светильник над головой. — Вот черт, — сказал он, — абажур протереть надо.
— Ну, удачи, — со вздохом сказал Сорокин и повернулся к дверям.
— Погоди, полковник, — остановил его Мещеряков. — Ты что, и вправду собрался уходить? Ты посмотри на его рожу, он же издевается, мерзавец. Раздевайся, Сорокин, остаемся.
— Вы все-таки решили помочь, — растроганно произнес Илларион.
— Фиг тебе, — отрезал Мещеряков. — Перетопчешься. Просто я тебя знаю, как облупленного. Не может быть, чтобы в этом бардаке не осталось уютного местечка, куда ты сбежишь, когда твоя дурацкая уборка тебе опостылеет. Ну, куда нести? — Он помахал перед носом у Забродова бутылкой коньяка. — На кухню?
— И начинания, вознесшиеся мощно, сворачивая в сторону свой ход, теряют имя действия, — грустно продекламировал Забродов, оглянувшись на разгромленную комнату.
— Сам придумал? — спросил Мещеряков, пристраивая на вешалку пальто. Немного заумно, но суть верно схвачена.
— Нет, — сказал Забродов, — придумал, увы, не я.
Я не творец, я потребитель. Тундра ты, полковник.
Шекспира не узнал.
— А в академии Шекспира не проходят, — съязвил Сорокин, заслужив холодный взгляд приятеля, который он спокойно проигнорировал. — Так мы пройдем?
— Пройдете, пройдете, — проворчал Забродов. — Вы уже прошли. Союз милиции и армейской разведки непобедим. Где уж мне, простому пенсионеру, с вами спорить.
— Завел свою шарманку, — буркнул Мещеряков, приглаживая волосы. — Так на кухню?
— Куда же еще, — со вздохом сказал Забродов. — Кухня — самое подходящее место для разговора. Если бы наш президент решал вопросы управления государством на кухне, Америка давно валялась бы у нас в ногах.
Мещеряков фыркнул, а более непосредственный Сорокин громко захохотал. От Иллариона, впрочем, не укрылось то обстоятельство, что хохотал полковник чересчур старательно. Забродов незаметно вздохнул: похоже, у Сорокина опять были неприятности.
— Опять у вас неприятности, полковники, — констатировал Забродов. — Вы несчастные люди. Ваша работа состоит из одних неприятностей, а когда их становится слишком много, вы приходите сюда, чтобы поделиться ими со мной.
— Почему ты так решил? — поинтересовался Мещеряков, по-хозяйски снимая с кухонного стола торчавшие на нем вверх ногами табуретки и усаживаясь на свое любимое место в углу.
— Потому что после вашего ухода неприятности начинаются у меня, честно ответил Илларион. — Что у вас на этот раз?
— Во-первых, давай выпьем, — предложил Сорокин. — А во-вторых…
— А во-вторых, — становясь серьезным, перебил его Мещеряков, — нальем по новой и снова выпьем. Неужели к тебе нельзя зайти в гости просто так?
— Да можно, наверное, — ответил Илларион, расставляя рюмки. — Только у вас с Сорокиным это почему-то никогда не получается. Только не говорите мне, что у вас все в порядке.
Мещеряков с треском свернул алюминиевый колпачок и, морщась, расплескал коньяк по рюмкам. Поставив бутылку, он бросил рядом с ней на стол пачку сигарет и закурил, выпустив в потолок длинную струю дыма.
— Зачем задавать глупые вопросы? — проворчал он. — Как будто не знаешь, что вокруг творится.
— Знаю, — сказал Илларион, — но, к счастью, далеко не все. Знать все вне моей компетенции.
— Ох-хо-хо-хо, — с чувством, но совершенно невразумительно произнес Сорокин и, не дожидаясь остальных, опрокинул свою рюмку. Мещеряков покосился на него, дернул щекой и наполнил его рюмку по второму разу. — Что там слышно, полковник, — обратился Сорокин к Мещерякову, — скоро эта бодяга с Кавказом закончится?
— Откуда я знаю? — пожал плечами Мещеряков.